Все, что остается - Страница 105

105

— Сценарий в пяти последних случаях, судя по всему, сходен, — сказала я. — Не думаю, что он действовал по аналогичной схеме в случае с Джилл и Элизабет. Если он оставил свою машину у отеля «Пальмовый лист», ему пришлось бы преодолеть около пяти миль, чтобы добраться туда из гриль-бара «Якорь».

— Нам неизвестно, что Спурриер пересекся с ними в «Якоре».

— У меня предчувствие, что именно там. Марино выглядел изумленным.

— Почему?

— Потому что девушки до этого посещали его книжный магазин, — объяснила я. — Они были знакомы со Спурриером, хотя сомневаюсь, чтобы хорошо его знали. Мне кажется, он наблюдал за ними, когда они приходили покупать газеты, книги, мало ли что еще. Подозреваю, он почувствовал, что отношения между этими девушками выходили за рамки чисто дружеских, и это подтолкнуло его к действиям. Он помешан на парах. Возможно, он давно замыслил совершить убийство и посчитал, что справиться с двумя женщинами легче, чем с мужчиной и женщиной. Он спланировал преступление заранее, его фантазии получали новый толчок всякий раз, когда Джилл и Элизабет заходили в его магазинчик. Кто знает, может быть, он следил за ними, подкрадывался, тренировался, отрабатывая технику, десятки раз подсаживался в машины к другим. Затем однажды вечером он прослеживает Джилл и Элизабет до «Якоря» и наконец решает совершить задуманное. Оставляет где-то свою машину и направляется, в бар пешком, имея при себе спортивную сумку.

— Думаешь, он зашел в бар и наблюдал за ними, пока они пили пиво?

— Нет, — сказала я. — Думаю, он для этого слишком осторожен, он подождал, когда они сели в «фольксваген», затем приблизился к ним и разыграл какую-нибудь сцену. Его машина сломалась. Он владелец книжного магазина, который они посещали. У них не было оснований опасаться его. Он садится в машину. Но вскоре план начинает ломаться: они приехали не в лесную зону, а на кладбище. Девушки, в частности Джилл, не очень-то подчиняются его приказам.

— В «фольксвагене» у него идет кровь, — сказал Марино, — Вероятно, из носа. Никакой пылесос не очистит от крови сиденье и коврик, лежащий на полу салона.

— Сомневаюсь, чтобы он беспокоился насчет пылесоса. Спурриер, скорее всего, запаниковал. Наверное, он бросил машину сразу же, как только нашел удобное место, и вернулся в мотель. Трудно сказать, где находилась его машина, но готова спорить, что прогулка до нее была недолгой.

— Может быть, эпизод с двумя женщинами так потряс его, что он не пытался повторить убийства в течение пяти лет.

— Нет, я так не считаю, — сказала я, — вероятно, не хватает какого-то звена.

Несколько дней спустя, когда я находилась одна дома, работая у себя в комнате, зазвонил телефон. Автоответчик едва успел включиться, как звонивший положил трубку. Телефон вновь зазвонил полчаса спустя, на этот раз я ответила вместо автоответчика. В ответ на мое «алло» на другом конце линии опустили трубку.

Кто-то хотел дозвониться до Эбби и не желал разговаривать со мной? Возможно, Клиффорд Ринг узнал, что она здесь? Рассеянно я подошла к холодильнику, достала сыр и отрезала несколько ломтиков для бутерброда.

Я сидела в кабинете и изучала счета, когда услышала, как к дому подъехала машина, гравий заскрипел под колесами автомобиля. Решив, что это Эбби, я продолжала работу, пока не прозвучал звонок.

Взглянув в глазок, я увидела на пороге Пэт Харви, одетую в красную ветровку, застегнутую на «молнию» до самого верха. «Так вот кто мне звонил, — подумала я. — Она хотела убедиться, что я дома, и поговорить с глазу на глаз».

Пэт Харви приветствовала меня фразой: «Извините за вторжение». Не сказала бы, что ее визит меня обрадовал.

— Входите, пожалуйста, — ответила я.

Она проследовала за мной на кухню, я налила ей чашечку кофе. Не раздеваясь, она напряженно застыла на стуле, буквально вцепившись в кофейную чашку.

— Буду с вами предельно краткой, — начала Пэт Харви. — До меня дошла информация, что этот человек, арестованный в Вильямсбурге, Стивен Спурриер, как полагают, восемь лет назад убил двух женщин.

— Где вы об этом слышали?

— Неважно. В свое время преступление раскрыто не было, и теперь его связывают с убийствами пяти других пар. Те две женщины были первыми жертвами Спурриера.

Я заметила, что у нее подергивалось левое нижнее веко. За время, прошедшее с нашей последней встречи, Пэт Харви поразительно сдала. Ее пышные волосы стали безжизненными, глаза погасшими, отрешенными, кожа бледной и сморщившейся. Выглядела она еще более худой, чем во время телевизионной пресс-конференции.

— Не уверена, что понимаю, о чем идет речь, — напряженно проговорила я.

— Он завоевал их доверие, и они стали уязвимыми. То же самое он проделал с другими, с моей дочерью, с Фредом.

Она произнесла эти слова так, словно доподлинно знала, что все обстояло именно таким образом. Для себя Пэт Харви уже считала Спурриера убийцей.

— Но он никогда не понесет наказания за убийство Деборы, — сказала она. — Теперь я это знаю.

— Пока преждевременно делать какие-либо выводы, — спокойно ответила я.

— Нет веских доказательств. Обнаруженного в доме недостаточно для обвинения. Ни один суд не сочтет эти улики убедительными, если дело вообще дойдет до суда. Нельзя обвинить человека в убийстве на том лишь основании, что у него в доме обнаружили газетные вырезки и хирургические перчатки. К тому же адвокат может заявить, что улики умышленно подброшены, чтобы обвинить его клиента.

«Она говорит для Эбби», — подумала я, испытывая неприятное ощущение.

— Единственная серьезная улика, — холодно продолжала Пэт Харви, — кровь, обнаруженная в машине женщин. Все будет зависеть от результатов анализа. Но и тогда могут возникнуть вопросы, потому что преступление было совершено много лет назад. Ходатайства защиты, например. Даже если результат анализа будет положительным и суд признает доказательства, то нет уверенности, как поведут себя присяжные, тем более что полиция не обнаружила орудий преступления.

105