Все, что остается - Страница 92

— «Джек Блэк»? — поинтересовалась я.

Я вернулась из комнаты на кухню и увидела Эбби, которая курила, сидя за столом, а Марино стоял у окна. Он постукивал по жалюзи и тупо смотрел на висевшую за стеклом кормушку.

— В это время ты не увидишь никаких птиц, если, конечно, тебя не интересуют летучие мыши, — сказала я.

Он не ответил и не повернулся в мою сторону. Я стала раскладывать салат. Марино сел за стол, лишь когда я начала разливать по бокалам «Кьянти».

— Ты не предупредила, что у тебя гости, — сказал он.

— Если бы я сказала, ты бы не пришел, — ответила я так же прямо.

— Мне Кей тоже ничего не сказала, — проговорила Эбби. — Раз теперь установлено, что все мы рады видеть друг друга, давайте обедать.

Если я и научилась чему-то за время своего неудачного брака с Тони, то лишь тому, что никогда не следует вступать в споры поздно вечером и во время еды. Я прилагала все усилия, чтобы заполнить висевшую тишину светским разговором, дождалась, когда пришла пора подавать кофе, и лишь тогда высказала свои соображения.

— Эбби поживет некоторое время у меня, — сказала я Марино.

— Твое личное дело, — ответил он, протягивая руку за сахаром.

— Это также касается и тебя. Все мы вовлечены в общее дело.

— Может быть, ты объяснишь, во что именно мы вовлечены, доктор. Но сначала, — он посмотрел на Эбби, — мне хотелось бы знать, в каком месте твоей книги будет отражена эта небольшая сцена. Тогда мне не придется читать от начала до конца твою чертову писанину. Я взгляну лишь на нужные страницы.

— Знаешь, Марино, ты действительно бываешь ничтожеством, — проговорила Эбби.

— Хоть задницей, но ты не получишь этого удовольствия.

— Спасибо, теперь мне есть на что надеяться.

Выхватив карандаш из нагрудного хармана, он швырнул его через стол.

— Лучше начинай записывать прямо сейчас. Не хочу, чтобы меня неверно цитировали.

Эбби с яростью взглянула на него.

— Прекратите, — рассерженно сказала я. Они посмотрели на меня.

— Вы ведете себя не лучше всех их, — добавила я.

— Кого? — спросил Марино, лицо его выражало полное непонимание.

— Всех, — сказала я. — Я по горло сыта этой ложью, подозрениями, игрой во власть. Честно говоря, я рассчитывала на большее от своих друзей, считая вас таковыми.

Я отодвинулась от стола.

— Если вы намерены продолжать обливать друг друга грязью, продолжайте. Но с меня довольно.

Не глядя на них, я взяла свой кофе и прошла в гостиную, включила стерео и закрыла глаза. Моим лекарством была музыка. Я слушала Баха. Его Вторая симфония, кантата № 29, началась с середины. Постепенно я стала расслабляться.

После ухода Марка я часто спускалась вниз, когда не могла уснуть, надевала наушники и наслаждалась музыкой Бетховена, Моцарта, Равеля.

Когда минут через пятнадцать Эбби и Марино присоединились ко мне, на их лицах было глуповатое выражение людей, достигших перемирия после ссоры из-за пустяков.

— Ух, мы поговорили, — сказала Эбби, когда я выключила стерео. — Я постаралась объяснить ему, как могла, и — мы начали достигать уровня взаимопонимания.

Я была в восторге, услышав это.

— Можешь рассчитывать на нас двоих, — сказал Марино. — Вот чертовщина, оказывается, Эбби в настоящий момент не репортер!

Это замечание, я бы сказала, слегка покоробило ее, но они были готовы сотрудничать — чудо из чудес!

— К тому времени, когда книга выйдет в свет, с этим делом, видимо, будет покончено. Вот что главное — с ним будет покончено. Оно тянется почти три года, убиты десять подростков. Если прибавить Джилл и Элизабет, получится двенадцать.

Он покачал головой, взгляд сделался сосредоточенным.

— Кем бы ни был тот, кто нанес удар по ребятам, он не уйдет на пенсию, док. Он будет продолжать до тех пор, пока его не поймают. А в расследованиях, подобных этому, кому-то обязательно повезет.

— Возможно, нам уже повезло, — сказала ему Эбби. — Не Аранофф сидел за рулем того «линкольна».

— Ты уверена? — спросил Марино.

— Абсолютно. У Араноффа седые волосы, те немногие, что остались. Рост около пяти футов восьми дюймов, весит, должно быть, около двухсот фунтов.

— Хочешь сказать, ты его видела?

— Нет, — ответила Эбби. — Его все еще нет в городе. Я постучалась в дверь, и его жена впустила меня в дом. На мне был рабочий комбинезон, ботинки. Я представилась служащей электрокомпании и попросила разрешения проверить счетчик энергии. Мы разговорились. Она предложила мне стаканчик кока-колы. Находясь внутри, я оглядела комнату, заметила семейную фотографию, расспросила ее о ней, чтобы окончательно убедиться. Так я узнала, как выглядит Аранофф. Это не тот, кого я видела, и не тот, кто преследовал меня в Вашингтоне.

— Не думаю, чтобы ты неправильно записала номер машины, — задумчиво проговорил Марино.

— Нет. Но даже если бы я и ошиблась, — сказала я, — совпадение было бы невероятным. Обе машины 1990 года выпуска, обе — «линкольны» седьмой модели? Аранофф одновременно курсирует и в Вильямсбурге, и в окрестностях Тайдвотера, примерно в то же самое время я ошибочно записываю номер, который, оказывается, его?

— Похоже, что Аранофф и я будем иметь небольшой разговор, — произнес Марино.

В конце недели Марино позвонил мне на работу и без предисловий спросил:

— Ты сидишь?

— Беседовал с Араноффом?

— Точно. Он выехал в Роаноки в понедельник десятого февраля, затем Данвилл, Питсбург и Ричмонд. В среду двенадцатого он был в Тайдвотере, и здесь становится по-настоящему интересно. Он должен был быть в Бостоне в четверг, тринадцатого, как раз в ночь, когда вы с Эбби были в Вильямсбурге. За день до этого Аранофф оставил свою машину на долговременной стоянке в аэропорту Ньюпорт-Ньюса. Оттуда он вылетел в Бостон, там пользовался взятой напрокат машиной большую часть недели. Вернулся в Ньюпорт-Ньюс вчера утром, забрал свою машину и направился домой.